Человек с тросточкой

Человек с тросточкой
Человек с тросточкой
Фото: abakan-news.ru

…Вот уж никогда не думал, что мне придется писать о нем воспоминания: так Геннадий Филимонович «вписывался» в жизнь! Высокий, прямой, без намека на сутулость. Открытый лоб, взгляд пронизывающий, даже колкий иногда… Между тем, когда смеялся – заразительно, так что просто нельзя было не откликнуться, в его зрачках словно бесенята подпрыгивали! А когда над чем-то задумывался, чеканно, как команду, выдавая потом точно подобранные, найденные слова, в глубине его глаз таилось будто какое-то невысказанное огорчение, от которого он хотел, но никак не мог тут же отрешиться.

Но никогда я не встречал в нем, не слышал от него грустных размышлений о жизни, ее смысле, о том, что называется тоской существования. Он, прошедший фронт и перенесший контузию и ранение в ногу, был не то чтобы оптимистом, но просто устойчивым в жизни человеком, к месту всегда готовым и «подцепить» собеседника веселым словечком, и над чем-то вместе с ним посмеяться.

Наверное, он и ходил поэтому прямо, правой рукой опираясь на свою неизменную черную, с коричневым набалдашником, трость. Ходил, несмотря на свой преклонный возраст, достаточно сноровисто, с отработанной годами привычкой при каждом сделанном шаге словно отбрасывая в сторону эту трость… Он мне чем-то неуловимо напоминал Байрона, когда по осени в плаще вразлет шел со своей тростью по городскому скверу, если бы не его возраст и не прямые седые волосы…

В девятом примерно классе (это где-то в 1971 году) я решился и отнес десятка два своих стихов в Хакасское отделение Союза писателей СССР. Неизменная (как я потом убедился за десятилетия) Татьяна Романовна, секретарь председателя правления М.Е. Кильчичакова, приняла мои рукописные листочки, и где-то через месяц по телефону меня пригласили зайти… Я не без волнения переступил порог ХакНИИЯЛИ, где тогда располагалось писательское отделение, и сразу навстречу мне из кабинета председателя вышел стройный, седой человек в черном пиджаке с орденской колодкой и, по-орлиному смерив меня строгим взглядом, увел с собой в кабинет, который только что покинул…

– Вон оно что! – с ироничной веселой искоркой в глазах сказал, как я узнал потом, мой первый литературный консультант. – Вон оно что! Вы, оказывается, совсем юный, молодой человек! А я-то, читая ваши стихи, подумал, что вы – старичок, дружок!

Я, виновато улыбаясь и до конца все еще не понимая, в чем дело, поднял на него свои обескураженно-озадаченные глаза.

– Видите, в чем дело, – и он стал перебирать в сухих руках мои стихотворные листочки. – Вы вот почти везде пишете о смысле жизни, старости, даже вот о смерти… Я и подумал: поэт явно в возрасте! А тут передо мной – юноша…

…Во время моей работы на телевидении к нам однажды, развевая в разные стороны полы своего неизменного плаща и опираясь правой рукой о свою неизменную трость, вошел на второй этаж Геннадий Филимонович Сысолятин. Я стоял рядом с зеленым потертым диваном, на котором сидели наши изящно одетые «телевизионные» девушки и затягивались сигаретками. Геннадий Филимонович внезапно остановился перед нами и без всяких церемоний произнес:

– Где у вас тут редакция пропаганды?

Я, узнав его и поздоровавшись, пошел его провожать. Он за мной прошел всего несколько нервных шагов. Потом резко остановился, обернулся, нехорошо взглянул орлиным взглядом меня и сказал:

– Что вы, молодой человек, тут меня преследуете, указываете? Я что, не знаю, куда мне идти?

Я оторопел… Вот так на! Он между тем, смерив еще раз меня своим резким и одновременно строгим взглядом и явно узнав уже меня, слегка смягчился и бросил лишь:

– А, это вы… Ладно, идите, я тут сам до Фисенко дойду…

Я все тогда думал: что таким своим поведением он хотел «сказать»? Наверное, то, что ему, известному писателю, фронтовику, не к лицу «идти на поводу», хотя бы вот и по личной просьбе, у молодых-неопытных, да еще всего-навсего репортеров каких-то… Теперь-то я отчетливо понимаю: таким образом сказывалась в нем его фронтовая контузия. Конечно, она…

Где-то в конце восьмидесятых годов я стал заведующим отделом информации, а потом, уже в девяностых, – заведующим отделом культуры областной, а потом республиканской газеты «Советская Хакасия» («Хакасия»). Как-то раз по работе мне довелось быть на юбилее Минусинского краеведческого музея им. Н.М. Мартьянова. С Геннадием Филимоновичем я был уже более-менее знаком. И так получилось, что после застолья я оказался на заднем сиденье «Волги» рядом с ним. По дороге домой, в Абакан, он с удовольствием рассказывал мне о своем родном Минусинске, потом перешел на литературные темы. И вдруг говорит: «Подавай давай заявление о вступлении в Союз писателей…»

Мне, с одной стороны, приятно было слышать такое доброе мнение о своем творчестве мэтра хакасской литературы (из песни слов не выкинешь!), участвовавшего, вместе с московскими литераторами, в переводе первого хакасского профессионального романа Николая Доможакова «В далеком аале»; с другой стороны – я обалдел просто от внезапного предложения!

– Подавай, подавай! – настаивал между тем Геннадий Филимонович, и опять неожиданно для меня вдруг закончил:

– А рекомендацию я тебе дам!..

В свое время Г.Ф. Сысолятин работал в газете «Советская Хакасия» заведующим отделом культуры. Однажды редактор И.П. Говорченко отправил его в командировку в далекий Орджоникидзевский район, в Копьево… Три положенных дня прошло – Геннадия Филимоновича нет… Идет четвертый день, пятый, проходит неделя… Его нет как нет! Хватились искать пропавшего заведующего отделом культуры не только Иван Прохорович Говорченко, но и жена писателя Татьяна, причем в первую очередь. В конце концов подключилась даже и милиция!

…Геннадия Филимоновича нашли в гостинице «Черногорск» в одноименном городе. Оказывается, он не поехал ни в какой Орджоникидзевский район, а дописывал в гостинице какую-то свою поэму, а дописав, загулял – да так, что вся гостиница узнала об этом. Удачно, видать, дописал поэт свою поэму! Он читал ее потом, сидя прямо на столе, соседним по номеру дамам, пил с ними шампанское…

Иван Прохорович был возмущен, узнав об этом, и непререкаем, хотя их с Сысолятиным связывала длительная коллегиальная и человеческая дружба. «Все, товарищ Геннадий Филимонович, пиши мне объяснительную, – сказал он ему при встрече. – Иначе уволю… Напишешь – там посмотрим…» На следующий день поэт, войдя в кабинет редактора и ни слова ему не говоря, положил на полированный стол объяснительную и, не оглянувшись даже, тут же ушел прочь. Через пять-семь минут из кабинета редактора, а потом и по всему коридору, раздался знаменитый громовой хохот Ивана Прохоровича. «В чем, в чем дело?» – повыскакивали с вопросом в глазах сотрудники отделов, глядя при этом то на редактора, то друг на друга и не зная, радоваться им вместе с ним или нет.

Как оказалось, Геннадий Филимонович положил на стол Говорченко – да, объяснительную, но написанную исключительно в стихах, да еще в юмористическом «Теркинском» ключе! Проштрафившийся Сысолятин был прощен, его увольнение счастливо не состоялось.

…Что интересно: я ни разу не слышал от него рассказов о войне, которая так тяжело ему далась – его рассказов, о своей войне. Ни разу! Между прочим, Василий Макарович Шукшин, три года отслуживший на Черноморском флоте, тоже ведь почему-то не написал ни одного рассказа о своей службе! Ну это – рассказы… А тут даже устных воспоминаний я от него ни разу не услышал. Их не было при наших встречах… Я же, со своей стороны, как говорится, не навязывался, помня о его контузии…

Раз прихожу к нему в конце сентября, когда уже начали опадать листья во дворе их дома по Карла Маркса. Смотрю, в коридоре у стены стоят две трости – не одна, как прежде. К тому времени он уже едва мог ходить – и то по квартире, только с помощью двух тросточек. Он, подоткнув ногой ко мне комнатные тапочки, вдруг невольно задержал свой взгляд на этих двух тросточках с ручкой-набалдашником, стоящих у стены. Я знал, что скоро, в октябре, Геннадию Филимоновичу исполнится уже семьдесят семь лет. Так вот, глядя на эти две трости, он вдруг как-то коротко хохотнул, ничем не объяснив мне этого внезапного своего настроения. Лишь минуту спустя, уже по ходу в зал обернувшись на эти близнецы-трости, сказал с огоньком в глазах:

– Вот, смотри, сколько мне лет! – и указал на трости. – Две клюшки! – и снова заразительно, откашливаясь, засмеялся.

Трости его действительно были похожи на две семерки: 77…

А три года спустя был его юбилей – 80 лет, который справляли всей общественностью в театре «Сказка». Геннадий Филимонович, в черном костюме, с орденами и медалями во всю грудь, сурово, молча сидел в кресле на сцене и выслушивал в свой адрес поздравления и пожелания, ему помогали принимать подарки… Был фуршет. Но на него он не остался. Сказал мне, когда я к нему подошел по его просьбе:

– Валера, помоги с подарками до дому нам добраться…

Вместе с другими, отягощенный пакетами, свертками и еще чем-то, я шел следом за ним по двору, потом поднимался по этажам к его квартире…

В коридоре он, обернувшись ко мне, даже, возможно, неожиданно для себя, вдруг сказал:

– А слушай-ка, друг мой любезный… А сходи-ка к ним в «Сказку» ихнюю да и принеси-ка одну бутылочку водочки… Не им одним справлять мой юбилей!.. Мы тут, дома, за столом, и посидим с тобой… Что я, не именинник, что ли?! Ему, Байрону хакасской литературы, явно не хотелось быть на публике: возраст!

Я так и сделал.

…Вскоре он умер… Прощались с ним в драмтеатре им. М.Ю. Лермонтова, на втором этаже. Гроб на постаменте был весь убран венками и цветами. Я стоял и думал о том, что в некоторой степени «помогли» ему раньше срока уйти в мир иной соседи сверху – те, что месяцами (если не больше!) все делали и делали громкий, шумный свой эгоистический ремонт над его седой, фронтом контуженной головой. Я сам, приходя в гости, не раз слышал там то отбойный молоток, то какие-то тяжелые удары, то стуки… Попытался раз подняться, поговорить с людьми, но жена его Татьяна отговорила это делать: «Еще хуже будет…» Не пощадили, так и не пощадили «новые русские», или еще кто там, сердца ветерана, все терзали душу его громовыми пытками. Об этом тихо у гроба писателя вспоминали и его друзья, и ветераны войны, коллеги… Не нашлось, не нашлось тогда управы на тех бессердечных людишек…

По-моему, при жизни Геннадий Филимонович был капитаном запаса, если иметь в виду его воинское звание. Но он был еще и капитаном хакасской литературы, добавил бы я. Капитаном, который каждый день, садясь к письменному столу, чтобы начать (или продолжить, закончить) свою новую книгу, делал свой очередной шаг – шаг в будущее. Шаг навстречу нам, навстречу пришедшим новым поколениям.

По сути, так.

Валерий ПОЛЕЖАЕВ

(Фото из домашнего архива семьи Сысолятиных.)


Валерий Полежаев газета "Абакан" геннадий сысолятин № 12
 
По теме
В настоящее время для граждан Российской Федерации доступна  возможность подачи заявления о регистрации по месту пребывания с использованием федеральной государственной информационной системы «Единый портал государственн
На портале «Госуслуг» доступен цифровой сервис, позволяющий гражданам России спокойно и без спешки зарегистрироваться по месту пребывания без посещения территориального подразделения МВД России,
На портале «Госуслуг» доступен цифровой сервис, позволяющий законным представителям   несовершеннолетних граждан, не достигших 14-летнего возраста,
В настоящее время для граждан Российской Федерации доступна  возможность подачи заявления о регистрации по месту пребывания с использованием федеральной государственной информационной системы «Единый портал государственн
Юрий Амосов. Фото со страницы Ю.Амосова в соцсети Вконтакте https://vk.com/id192255802 Давний политический соратник и друг действующего Главы Хакасии,
Полиция Хакасии пресекла мошенническую схему руководителя специализированной автостоянки - Пульс Хакасии В рамках расследования, проводимого Следственным управлением УМВД России по городу Абакан, возбуждены уголовные дела по обвинению руководителя автостоянки, специализирующейся на хранении транспортных средств,
Пульс Хакасии
Забота о здоровье: Центр СПИД продолжает работу по тестированию в трудовых коллективах - Минздрав Республики Хакасия Накануне специалисты Республиканского центра профилактики и борьбы со СПИД выезжали в трудовой коллектив отделения Социального фонда России по Республике Хакасия для проведения добровольного,
Минздрав Республики Хакасия
Напомним, иск прокурором был предъявлен к ГБУЗ РХ «Саяногорская межрайонная больница» в интересах пенсионерки в связи со смертью её сына, наступившей после обращения за медицинской помощью.
Городской суд г. Саяногорск
Как чувствуют себя пациенты, которым пересадили почку? - проверили врачи -трансплантологи Сибирского научно-клинического центра Федерального медико-биологического агентства.
Вести Хакасия
К 150-летию Е.Ф. Гнесиной - Минкультуры Студенты специальности «Теория музыки» Хакасского колледжа искусств представили лекторий-экскурсию, посвященную150-летию со дня рождения педагога, музыканта, композитора Е.Ф.
Минкультуры