По прошествии лет, когда этого человека уже не стало, совсем по-другому смотришь на те юные годы, когда ты со своими школьными мальчишками и девчонками, да еще при поощрении учительницы и даже его матери, мог запросто и коллективно захотеть «научить жить» своего нерадивого одноклассника.
…У нас в классе был такой неряшливый, грязный ученик, Федька Грачев. Мы над ним не только насмехались, но порой и в шутку, как нам казалось, просто-напросто издевались, донимая его чуть ли не каждый день задиристыми словами и проказными делами. Ведь для кого секрет, что нет ничего бессердечней и безоглядней подросткового хулиганства?! Федька наш огрызался, как затравленный зверь…
Нам все равно было, что Федька из многодетной (шесть ребятишек!) семьи, жил к тому же со своими братьями и сестрами без отца. Мать мантулила на разгрузке жмыха, рыбы и всякой другой всячины на станционном пакгаузе, а вечерами мыла полы в двух сельских клубах. Зашивалась, словом, чтобы содержать такую семью. До полного ли присмотра за брошенными отцом детьми было ей?!
Летом Федька работал подпаском, в отличие от нас, на каникулах отдыхавших, заготавливал лиственную смолу, варил с сестрой серу в ограде, а потом сестра у проходящих поездов на перроне продавала ее на станции вместе с букетами марьиных кореньев, жарков и стародубов. Так и жила большая семья Грачевых.
И вот Федьки Грачева не стало. Мы были уже взрослыми, многие давно обзавелись семьями. И тут среди нас, его одноклассников, пунктиром промелькнула грустная весть: не стало нашего грязного одноклассника Федьки Грачева! И так неожиданно рано и жестоко он погиб там, где ну просто невозможно было ожидать абсолютно никакой беды! И собрались мы однажды (шел уже 1996 год) за одним столом с группой одноклассников, и горько вспоминали нашего бедного «Грача», и горько жалели о его несчастной и короткой судьбе.
Что это было: осознание хоть частички нашей школьной вины перед ним?
Заклятье на Федьке было какое, что ли? В школе, да, он постоянно ходил абсолютным неряхой, ни к чему не стремился, мать не очень-то слушал, терпел наши издевки по поводу своего грязного вида, и вот теперь – еще принял и внезапную свою жуткую смерть… Прошлого не вернуть… Ах, если бы наперед знать, какое оно, будущее, сложится у каждого из нас, и особенно у Федьки Грачева, то вряд ли, думаю, мы были бы тогда с ним так жестковаты. А прошлое – оно в те школьные годы было вот каким…
* * *
Федьку Грачева в школе знали все, хотя он всегда держался отчужденно, обходил всех стороной. Волосы на голове Федьки были длинные, висели сосульками. Под ногтями всегда чернела грязь. Лицо и шею, казалось, он никогда не мыл. Его пиджак был сплошь уделан чернильными пятнами, известкой и еще неизвестно чем. Ботинки Грачев быстро стаптывал… За всю эту чернуху Федьку и прозвали коротко и ясно: Грач.
– Беда мне прямо с этим Грачевым! – постоянно жаловалась в учительской, всплескивая полными руками, классная руководительница Анна Ивановна, добрая, в теле, женщина. – Двадцать лет проработала в школе, а такого неряху, извините, еще не видывала! И взгляд у него какой-то уклончивый – исподлобья, мельком…
Перед мартовскими каникулами в школе был объявлен санитарный день. Всем дали неделю на подготовку. Узнав об этом, в 5 «Б» подняли шум.
– Все у нас на уроки приходят опрятными, – сказала на классном часе Анна Ивановна и невольно покосилась на Грачева. – А вот за Федю я не ручаюсь… Я почти уверена, что он и в санитарный день заявится в школу неумытым, одетым неряшливо…
Сидя на последней парте, неразговорчивый Федька Грач по привычке отмалчивался.
– Ты слышишь, Грачев, о ком мы говорим? – спросила классная руководительница. – Встань, когда с тобой разговаривают… – усиливая голос, произнесла Анна Ивановна.
Федька нехотя поднялся из-за парты. Он шмыгнул носом и, мельком взглянув на учительницу, надолго потупил глаза.
– Ребята, – предложила она, – давайте назначим ему срок… например, два дня. Если за это время он не приведет себя в порядок, то…
Очкарик Юрка Кабачков выкрикнул:
– Грач, у тебя свиньи в ушах еще не завелись?
Все покатались со смеху. Анна Ивановна постучала указкой по столу.
– Ребята, я не вижу серьезности. Тут не место шуткам. Разговор, в конце концов, идет о чести нашего класса. Грачев может всех нас подвести, и тогда на смотре мы займем последнее позорное место.
– Можно мне? – спросила кудрявая Люда Бочарникова, сандружинница третьего звена.
– Пожалуйста…
– Федя Грачев, как и все мы, носит красный галстук…
– Ха-а!.. Он как раз и не носит его, – выкрикнул кто-то с места.
– Словом, честью пионера не дорожит, – продолжила Бочарникова. – Сколько раз я ему делала замечания, чтобы он ходил в школу опрятным. Он – ноль внимания!
– Правильно, правильно! – пронеслось по классу.
Когда шум улегся, классная руководительница сказала:
– Терпение наше, Федя, кончилось. Словом, даем тебе на исправление два дня… А там видно будет.
…И в первый, и во второй день Грачев пришел в школу как всегда. Девчонки от его вида шарахались в сторону… В школу была вызвана мать Федьки. Она была худа, с потрескавшейся кожей на руках.
– Сама не знаю, в кого он такой непутевый уродился! – пожаловалась. – Семья у нас, правда, большая, но я за всеми успеваю уследить. И ему постираешь, погладишь брюки, рубашку, а вечером глядь – превратит все в рабочую спецовку… Я уж от него, по правде сказать, и отступилась… А лицо, точно, и дома не заставишь помыть! Отца-то нет, а сама управы на него никакой не найду… И тихоня вроде бы, а весь день… по улице, это, лытает, все на нем, как на огне, горит… Не напасуся я денег на него…
И она заплакала.
– Вы уж его сами тут проучите как-нибудь, – всхлипывая, сказала мать напоследок.
В ее глазах стояла безвыходная растерянность и затравленная боль.
– Успокойтесь, пожалуйста! – стараясь говорить как можно теплее, произнесла Анна Ивановна. Она тоже была взволнована. Ей искренне было жалко федькину мать.
Наступил санитарный день. Школьный актив проверял чистоту классов, форму учащихся. Дежурные с красными повязками придирчиво осматривали каждого. Кто хоть немного провинился, отправляли домой. Фамилия записывалась в черную тетрадь.
Федька Грач в школу пришел только на второй урок, и в своей обычной роли. Сознательное опоздание его не спасло. Федьку отправили домой. Он молчал… В коридоре поднялся невообразимый шум. Из учительской быстро вышла Анна Ивановна.
– Это ты, Грачев?
Она повернулась и заторопилась в класс. Тут же мальчишки и девчонки, высыпав в коридор, обступили Федьку, и, подхватив его под руки, поволокли на улицу. Федька брыкался, но ничего поделать не мог. Прямо с крыльца его бросили в глубокий сугроб и десятки ребячьих рук стали натирать ему снегом лицо, руки, уши, шею… Федька, сопя и хлюпая носом, корчился, неумело ругался и, не выдержав, заплакал.
– Дураки вы, дураки все!.. – взвизгнул он и стал драться, размахивая кулаками. Девчонки отбежали на безопасное расстояние.
– Все, хватит! – выкрикнул кто-то. – Теперь он запомнит эту баню! Заговорил даже…
Перед Грачевым расступились – и он тут же бросился бежать домой.
…После мартовских каникул все в классе с нетерпением ждали Федьку.
* * *
Неисповедимы пути Господни! 1 апреля Грач пришел, как и всегда, в своем образе. Мы поняли: все – бесполезно его воспитывать, и плюнули на него с чувством то ли жалости, то ли презрения: горбатого могила исправит! Федька с горем пополам закончил восемь классов, поступил учиться на тракториста-машиниста широкого профиля. Но, не проучившись в СПТУ и полгода, ушел: не понравилась ему «сурьезная» техника. Потом пути-дороги его для нас затерялись. Класс после десятилетки разъехался из деревни, мы тоже жили уже в городе. И только в начале девяностых я узнал, что Федька Грачев работает, оказывается, скотником на одной из ферм под Абаканом. Видать, пастьба коров в детстве возымела свое действие.
В один из дней на ферме животноводы устроили гулянку – в честь 1 Мая. Федька, на удивление, в ней не участвовал. Когда у выпивающих доярок и скотников закончилась «храбрая вода», они сунулись за деньгами к Грачу. Тот молча работал, не обращая внимания на требование «товарищей». Неизвестно, что было дальше, но в результате Федьку Грачева закололи там, прямо на скотном дворе, навозными вилами.
Какой бы ни был человек, а все же он – человек! И к тому же наш замороченный одноклассник. Разве он заслужил вил пьяного «коллеги»? Увы, в начале лихих девяностых никто серьезно не стал разбираться с этим ужасным случаем на ферме… И даже в этом я вижу знак несчастной судьбы всегда и всюду гонимого по жизни нашего бывшего Грача. И лишь его смерть заставила нас, одноклассников, сожалеть о безвременной и такой нелепой в своей пьяной жестокости кончине бедного Федьки.
…Наша классная руководительница не застала смерти Грачева. Анна Ивановна, после учительства уйдя на пенсию, жила одна, болела и стала на деревенских бабьих горестях бражничать, а потом и вообще, перейдя на водку, сгорела… Мать Федьки, похоронив его и еще до этого двух своих детей, лишившись разума и пролежав в полузабытьи у дальних родственников годы и годы, и все в одном положении, тихо ушла в мир иной. Не стало и очкарика Юрки Кабачкова: сразу по окончании школы на выездном сабантуе по этому случаю он, купаясь, даже не крикнув спасительного слова веселой компании, утонул на глазах у своих друзей. Что с Людой Бочарниковой – точно не знаю: говорили – развелась…
Кто знает, кому что написано на роду? Вспоминая нашего неисправимого Федьку Грачева из родного 5 «Б» класса, меня хоть и комариным крылом, да коснется все-таки чувство искренней жалости к нему и его судьбе. Но прожитого, хоть это и расхожая истина, как не сожалей, уже никогда не вернуть. И лишь на миг пригорюнишься, невольно оживив в памяти далекое былое. И лишь глубоко вздохнешь…
Валерий ПОЛЕЖАЕВ
Анна Спасская