Сегодня бенефис. Нет, моноспектакль. Один актёр и исполнитель, он же — главный режиссёр Хакасского драматического театра имени А.М. Топанова Баатр КОЛАЕВ.
Декорации...
Хотя нет, в нашем случае они были действующими лицами.
Это зрительный зал (он пуст, и акустика его играет со словами нашего разговора, делая их иногда весомее, иногда разбивая на сотни отражений, меняя вместе со звуком и смысл).
Это сцена, нервно прикрывшаяся знакомым для всех любителей театрального искусства занавесом (часом ранее на ней, исполненной значимости, творилось таинственное волшебство средневековой сказки — спектакль «Карлик Нос», и автором волшебства опять же был Баатр).
Ну и диктофон — странный механизм, иногда забывающий о своей непосредственной работе, но чаще слышащий даже эхо слов, о которых твой собеседник только решил подумать...
А что делать — Театр... Это другой жанр, другие законы.
И специфика разговора, который, по сути, всего лишь обычное интервью, вместо биографических элементов обрастает философскими и искусствоведческими подробностями, а сама беседа стремится то вглубь истории, то забегает далеко вперёд времён нынешних, делаясь от этого менее конкретной, но более интересной.
Что наша жизнь?
Баатр говорит о Шекспире, мистике, японском театре кабуки, Марке Захарове и многом другом, и лейтмотив беседы, возникший сразу, чёток. Мы выясняем, что первично в человеческой жизни — самостоятельные желания и устремления или же судьба, или рок (назовите, как нравится), играют в ней гораздо большую роль, чем принято думать.
— Я родился в Элисте, в обычной семье. Мама — врач, папа — водитель, ничего сверхъестественного...
Родители назвали меня Баатр. В переводе — герой, сильный человек. Имя вообще даётся интуитивно, но оно достаточно сильно влияет на судьбу. Не зря же в языческих традициях давать ребёнку два имени — одно, смешное, для защиты, другое, настоящее, для помощи. Я хорошо осознаю значимость своего имени, потому ещё, быть может, что первые книги, с которыми я познакомился в детстве, — это народный эпос, предания, легенды. Герой — человек, много делающий для своего народа, живущий ярко, не признающий компромиссов. Я чувствую, что имя помогает, позволяя сохранить мой внутренний мир в разных жизненных обстоятельствах.
Традиции в семье поддерживались не то чтобы неукоснительно, но мы помнили свои корни, говорили только на родном языке.
Удивляться не приходится — дядя Баатра, Номто Очиров, был одним из первых калмыков, собравший воедино и исследовавший эпос «Джангар». Правда, особенной «благодарностью» послереволюционного государства стали аресты, преследования, репрессии. Знаменитый исследователь, этнограф, учёный, общественный деятель, основоположник джангароведения много лет провёл в ссылках, и поэтому имя его до определённого времени близкие произносили вполголоса.
Кстати, Номто Очиров был одним из инициаторов строительства буддийского храма в Санкт-Петербурге. Много-много позже Баатр, его потомок, будет жить рядом с этим храмом...
Огонь, мерцающий в сосуде
— Моё детство — это постоянный театр. Сколько помню себя, я всегда выступал. Устраивал представления дома, в школе — каждый мой ответ был мини-спектаклем. Мне кажется, я никогда не выходил из образа, и в разных амплуа чувствовал себя прекрасно, в раннем детстве поняв, что в театре «король» и «шут» — всего лишь разные стороны медали. То есть не так важно, какая тебе досталась роль, — всё зависит от количества жизни и души, которую ты в неё вложишь. Это было настолько моим, что я даже и представления не имел о том, что на актёра нужно учиться специально — я уже им был. Поэтому хотел стать следователем, — улыбается Баатр. — После школы подал документы в Калмыцкий университет в Элисте — и срезался на одном из экзаменов. Трагедия? Ну да, я был расстроен. Вышел из холла на свежий воздух, думал пострадать — а там на дверях буквально... объявление, что элистинское культпросветучилище (сейчас, естественно, институт искусств) набирает студентов. Конечно, судьба...
Оставив страдание за плечами, несостоявшийся следователь поступил согласно выданной судьбой подсказке — и, проучившись в училище ровно два месяца, по набору попал в Щепкинское училище при Малом театре.
— Я год проучился в «Щепке», потом был зачислен в ГИТИС на актёрский факультет, курс Владимира Наумовича Левертова. Вопросов «моё» или «не моё» просто не возникало. Судьба вела меня. Я сразу полюбил Москву, и город этот принял меня за своего, открылся мне так же, как я открылся ему. Это было здорово. Студенты театральных вузов живут в самом центре столицы, и это играет огромную роль. Мы жили в институте, ночевали в общежитии, и всё время было занято учёбой. Просто это была такая жизнь, когда каждый день максимально полон, и ты щедро получаешь то, что тебе нужно. Конечно, профессия актёра предполагает свою специфику: внешние данные, харизма, голос, здоровье, психологическая гибкость (ведь иногда в роли приходится не просто меняться, а даже деформироваться) — категории врождённые. Без огранки, без постоянной работы и учёбы они могут потеряться. Я говорю о своих учителях, о Владимире Левертове всегда только в превосходной степени. То, что он в нас воспитал, невозможно переоценить. Настоящий Мастер, он учил нас доверять сцене, искусству, любить их со всей искренностью и пылкостью сердца. Только при условии обоюдного доверия актёр может состояться. Сейчас внешнее довлеет над внутренним, и многие начинают путаться, размышляя, что же такое настоящее искусство: «Сосуд оно, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде», — перефразируя Заболоцкого, скажу я. Для нас же этот вопрос однозначно — и раз и навсегда — решён. Работа души — это задача и актёра, и зрителя соответственно.
Ещё нас учили тщательно работать над текстом, также мы навсегда запомнили, что актёрская профессия в большей мере заключается в том, чтобы работать над ролью самостоятельно. Никакой дядя из тебя не вылепит то, что ты не понимаешь, не чувствуешь, так что прежде всего ты должен начать жить с этой ролью. Тогда всё получится, ведь любая постановка — это совместная работа. Когда люди горят ею, всё здорово. И никогда нельзя успокаиваться. Любая театральная профессия предполагает юношеский максимализм, дерзость, авантюризм и даже хулиганство. Спектакль должен вызывать споры, рождать противоречивые мнения, ведь действие искусства на всех неодинаково. Но в этом и заключается здоровая театральная жизнь — быть на пике, на грани, так, чтобы вокруг всё сверкало и изменялось. Спокойствия быть не должно...
С вентиляторным заводом заключать договора
Во времена учёбы все студенты, несмотря на негласный запрет, ходили на киностудии Горького, Мосфильм — подрабатывали. В кино снимались, в рекламных роликах. Думаю, редкий человек не видел первый музыкальный ролик 90-х годов про вентиляторный завод. Там в роли японской договаривающейся стороны выступает студент ГИТИСа Баатр Колаев. Ролик этот был очень популярен, в своё время он получил специальный приз «Прорыв» на Российском открытом фестивале анимационного кино. И сейчас его считают неким образцом стиля — в Интернете число просмотров клипа «про вентиляторный завод» с возрастом не уменьшается.
— Я такой совершенно японский, весь в белом, сидел за рулём автомобиля «Ниссан». Режиссёр сказал: «Ты хорошо смотришься в этой машине». И даже в этой детали прослеживается перст судьбы. Для меня японский театр кабуки начал открываться именно тогда. Это мой интерес, мой вектор. Всё, что было связано с японской культурой, историей, жизнью, было как будто моим. Просто болел Японией, восторгался.
Кабуки — прекрасная физическая подготовка актёров плюс сценическая речь. Сплав тела и духа. Даже система Станиславского выросла из кабуки — японский трактат «Работа актёра над ролью» написан в XIV-м веке, Константин Сергеевич его подмял и трансформировал к российской ментальности, действительности, театру. Я хотел уехать и жить в Японии. Пройти настоящий путь самурая — конечно, в Японии я был бы только самураем. Для меня близка эта философия. Смерти нельзя бояться. Каждый день, каждая репетиция или спектакль — последние, и ты умираешь... и рождаешься вновь, другим. Это ощущение свободы непередаваемо. Вообще, когда человек боится смерти, он перестаёт быть живым...
После «японского» ролика и других эпизодов, сыгранных в кино, Баатр Колаев стал знаменит среди студентов ГИТИСа. Правда, чаще всего приглашали в эпизоды на роли бандитов и хулиганов. Или шпионов, как в известном телесериале «Граница. Таёжный роман», где Баатр сыграл роль китайского контрабандиста.
Успеть всё
— Конечно, после окончания ГИТИСа мне можно было остаться в Москве... Просто сейчас я думаю, что тогда время ещё не пришло, и я вернулся в Элисту. Работал на телевидении, редактировал и вёл разные передачи, создал театр моды, массовые мероприятия проводил. То есть работал уже как режиссёр, и диплома с меня никто не спрашивал. Всё было открыто, хорошо складывалось. Я женился, у меня родился сын... И вот на глаза опять попалось объявление, что Марк Анатольевич Захаров набирает режиссёрский курс в ГИТИСе.
Сомнений не возникло, было решено ехать в Москву — учиться, учиться и учиться.
И работать одновременно, добавлю я. Москва предоставляет для этого массу возможностей.
— Я играл в трёх театрах: в Ленкоме, в супермодном театре «Док» (сейчас им руководит Елена Гремина), где мы с однокурсником Георгом Жено поставили спектакль «Цейтнот», и в пластическом театре на ВДНХ. Как успевал, не знаю. В Москве другой ритм жизни, ты находишься в непрерывном движении, и это приносит результаты. Это и школа, и закалка. Не думаешь о времени — только о результате. И времени хватает...
С 1999-го по 2004-й продолжалось обучение у Марка Захарова, в ходе которого Баатр был приглашён в самый яркий в то время и архиизвестный театр Ленком. Актёром.
— Ну да, это была удача, хорошие перспективы, занятость. Меня всё устраивало до определённого момента. Я принимал участие в хороших постановках. Тогда ученик Захарова Роман Самгин поставил спектакль «Укрощение укротителей» по пьесе современника Шекспира Джона Флетчера. Я играл главную роль — строптивца Роланда, Дима Певцов выступал в роли Петруччо, Маша Миронова была Катариной. В прокате постановка имела бешеный успех. Спектакль встал в первую тройку по продажам наряду с «Юноной» и «Авось» и «Женитьбой Фигаро». Жизнь удалась — в Ленкоме, в Шекспире, в главной роли топового спектакля!
На один из спектаклей я пригласил президента Республики Калмыкия.
Говорю Марку: «Сегодня к нам придёт президент».
«Путин?» — спрашивает Марк.
«Кирсан Илюмжинов», — отвечаю я.
Спектакль был сыгран, и буквально через несколько дней мне поступило предложение возглавить национальный театр Республики Калмыкия. Дилемма серьёзная, и опять вопрос: «Быть или не быть?» Уезжать из Москвы, где всё хорошо, в маленький город, где всё будет неизвестно как... Но режиссёру состояться сложнее, чем актёру. Я понимал, что, если не поменяю ничего, на режиссёрской карьере можно будет поставить крест.
Можно жить хоть на Луне
И, проведя гамлетовскую ночь, я вновь принял решение: возвращаюсь в Элисту. Там была насыщенная режиссёрская работа, я поставил более десятка спектаклей, был постановщиком совершенно гигантского мероприятия «400 лет вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства» — просто нереальный масштаб, с участием тысяч людей, военной техники, самолётов. Интересный опыт, но... Охота к перемене мест вдруг охватила меня. Я вновь хотел сниматься в кино.
Возвращение моё обставлено немного мистически. Мы с другом моим, художником Сергеем Котиновым, всегда вместе семьями отдыхаем на море. И вот там, стоя на прибрежной кромке во время заката, когда всё вокруг сделалось пурпурно-золотым, мы прокричали небу своё желание: «Мы хотим жить возле моря!» И небеса услышали — за два года наши семьи переехали в Санкт-Петербург, а из окон моей квартиры действительно видно море...
И снова актёрская стезя. Баатр принял участие в съёмках двух сезонов сериала «Литейный», в фильмах «Всё началось в Харбине» и «Дорогой мой человек», сыграл во множестве эпизодов — что поделать, бандиты с восточной внешностью востребованы во всех ментовских сериалах.
Кедровый орех в повелительном наклонении
— Вообще не так уж и важно, где ты живёшь, хоть на Луне, — важнее делать то, что тебе на данный момент необходимо. И у меня это дело случалось как-то так, вдруг, и всегда его сопровождали моменты, которые мне трудно объяснить. Я убеждён, что это судьба.
Так, помню, мы с друзьями стоим на перекрёстке и я горячо, увлечённо говорю о том, что нельзя стоять на месте, что, наверное, мне нужно отправиться в дальнюю дорогу. Длинный спич, и вроде все меня слушают, кивают, мол, да, да, пора, а я всё витийствую, витийствую...
Возможно, эта беседа осталась бы обычным трёпом, но вдруг к нам подходит странный человек в плаще с капюшоном и с посохом (его слышали и видели все присутствовавшие, поэтому я и не нахожу ответа на вопрос, что это было). И, обратившись ко мне, он сказал: «Ты много говоришь. Действуй!» Взял меня за руку и вложил в ладонь кедровый орех и монетку. Я стоял, как громом поражённый. Это были не просто слова — это был серьёзный толчок. Хватит болтать — делай, что написано на судьбе. Кедровый орех указывал путь, монета говорила о том, чтобы я не боялся безденежья на этом пути...
Я решил, что это знак, или, если хотите, знамение, и понимал, что следующая остановка у меня будет явно за Уральскими горами.
Так и получилось. В 2010 году режиссёр Хакасского театра драмы и этнической музыки «Читiген» Виталий Канзычаков пригласил Баатра поставить спектакль. Действо, основой которого послужила средневековая японская драма Тикамацу Мондзаэмона (его ещё называют японским Шекспиром), получилось необычным, красивым и полным смысла. Спектакль хорошо приняли зрители и критики. А в 2012 году уже в Хакасском драматическом театре им была осуществлена постановка спектакля «Рождённый небом», посвящённого жизни и становлению Николая Катанова. И вновь получилось удивительно и красиво — не скупые строки биографии, а мифологическая драма в обрамлении чудной музыки, специально написанной для постановки нашим народным композитором Татьяной Шалгиновой.
— И вот на репетиции спектакля «Рождённый небом» я получил предложение от министерства культуры Хакасии и директора театра (им тогда была Ирина Звонарёва) стать главным режиссёром театра имени Топанова. Для меня оно прозвучало несколько неожиданно, но я счёл его логичным.
Почему бы и нет? Кедровый орех, вложенный в руку странником на питерском перекрёстке, привёл меня в Хакасию, показал мне новую землю, новых людей. Здесь можно исполнить множество режиссёрских задумок, о которых я мечтал, снимаясь в сериалах, чему-то научить людей и научиться самому. Признаюсь, мне стало интересно пожить здесь, почувствовать философию этой земли. Ведь сюда привела меня судьба, а она всегда была благосклонна ко мне. А это важно — чтобы случай и желание совпали.
Ему и сейчас интересен его путь. За три года в Хакасском театре драмы заслуженным деятелем искусств Калмыкии Баатром Колаевым поставлено 11 спектаклей.
— Я не загадываю на будущее. Многое хочется осуществить. В Монголии хочу побывать, хочу профессионально заниматься кино — мне нравится это. Кино очень интересное дело. Ещё хочется цирковые представления ставить. Такие, масштабные, яркие, зрелищные, как делают в «Цирке дю Солей». Говорят, о желаниях нужно молчать, чтобы не сглазить раньше времени, но я на своём опыте понял, что всё наоборот. Ты должен не просто хотеть что-то сделать — нужно громко заявить это небесам. И тогда, при необходимой твоей готовности, найдутся ресурсы, реализуется механизм исполнения желаний. Например, мне очень хочется, чтобы на мои спектакли приходил неравнодушный, живой зритель, желающий узнать новое, увидеть необычное.
...Всего пару часов назад я видела, как реагировали дети на волшебный и красивый спектакль по сказке Гауфа «Карлик Нос». Как вздрагивали они от страха, как поддерживали главного героя в тяжёлых испытаниях, смеялись его шуткам. А потом, когда Добро победило Зло и колдунья получила по заслугам, маленькие зрители, сорвавшись со своих мест, прыгали от радости и танцевали вместе с главным героем, совершенно забыв, что они в театре.
И поэтому слова Баатра Колаева меня ничуть не удивляют. Сбываются у него желания. Просто он умеет желать «очень-очень». И много для этого делать...
Елена АБУМОВА
